Итак, книгу можно посмотреть здесь Моя заметка будет попыткой объяснить прежде всего себе почему чтение не вызывает и половины того восторга, который обещает название.
Уже в первой главе автора два раза поминает К. Поппера и пишет много слов, любезных сердцу каждого номиналиста: методология, верификация, анализ, численные методы, статистика, дифференциальные уравнения для определения степени расслоения крестьянства и т.д. Меня это всё как-то насторожило и я решила посмотреть в корень, то есть главу 7 о византийской философии истории.
Даже оставив за скобками византийских гуманистов (вполне возможно, что в предыдущих главах объясняется, кто они такие), можно заметить, что автор старается объяснить Византию не из нее самой, а снаружи, сравнивая с Западной Европой. Например, автор разъясняет термины, с помощью которых византийцы описывали историю. Много пишет про симвевикос, ссылаясь на Аристотеля и отцов церкви. Ну и прекрасно, вроде бы этого достаточно, тем более что объяснение понятное и вопросов не вызывает. Однако автор всё равно говорит, что симвевикос это акциденция схоластов. Всякие черты сходства со схоластикой оцениваются высоко, а сходство с наукой и философией Нового времени еще выше.
"Есть мнение, согласно которому понимание Григорой благоприятного момента целесообразно оценить с помощью понятия бесконечно малых величин" (стр. 166)
Об этом я бы хотела сказать подробнее. Я ожидала от этой работы чего-то вроде шпенглеровского анализа: прафеномен византийской цивилизации, формы его проявления, способы ретрансляции и сохранения. Об античности и Западной Европе Шпенглер хорошо написал, о Византии ничего такого я не знаю. В любом случае, если рассматривать Византию как отдельную цивилизацию, к чему склоняет название, нужно понимать, что чужим прафеноменом ее не объяснишь. Надо быть очень внимательным, чтобы античную телесность объяснить с помощью фаустовского бесконечного пространства. Боюсь, это вообще невозможно вот так в лоб. То же самое неминуемо должно произойти, если объяснять таким образом византийские явления, в чем бы они ни заключались. Но что именно в данном случае искажено, понять трудно, Византия сама по себе у автора не видна.
Качественного изменения европейской цивилизации в течение Длинного Шестнадцатого Века автор не отмечает.
Историческая парадигма в данном труде это что-то вроде следования образцу, повторение одного и того же. Например, автор говорит, что характер исторической парадигмы византийской цивилизации придает традиционность правосознания и стремление следовать известным образцам (стр. 148).
Разумеется, впечатления будут корректироваться в процессе чтения. На дифференциальные уравнения и клиометрию хотелось бы посмотреть.
